Писцовые книги и Обонежской пятины и их публикация. (ч.2)

»
Совершенно веролятной в данном случае представляется мысль о том, что уровень внутреннней критики текста дакнной исследоваительницы был явно недостатгочен, в результате чего был сделан ошибочный вывод о целостносати и неоспоримой подлинности данного источника .
Исследоваиетельница ограничилась критикой текста , упустив из виду критику факта, то е5сть недостаточно проанализировав содержание текста , стиля языка , не соотнеся тек5ст с личностью автора. В связи с чем нами может быть сделан вывод о лиршь приблизительной степени достоверности публикуемого докумен7та.
В то же время вывод о его неоспоримой достоверности нами сделан быть просто не можжет.
В данном случае,очевидно, сыграло роль неумение подойти к источенику как к объекту познания, продуктк человеческой психики, очевидн7ая ориентированность на исключительно фориальные методы при определении подлинности документа, но при этом и эти цели не всегда получали требуемого развития и обоснованности.
Как нам кажется, данное упущение связано с недостатогчным уровнем текстологической критики илис чем-то другим .
Нисколько не умаляяочевидных достоинств исследовательницы, следует признать ее ск4лонность к некоторому игнорированию всем спекиром существующих материалов при построепнии собственнх выводов, ясно характеризующая аргументационную базу данной исследовавтельницы как теннде6нциозную и ограниченную шорами собственного ипндививдуализма.

В данном случе спор ведется не по принципи алным вещам , так как утверждение одного автора являяет собой лишь взаимодополнение другого автора, при этом сентенция обоих по сути связ-ана с одним и тем же, лишь выражены они в ракзных терминологических, поняных сиситемах.
Тезис об “искусственном увеличении” не исключакет утверждения о весомосмти вопроса о справедливом соотношении количества тяглецов к площади обррабатывакемой земли в условиях введения норвойеденицы поземельного обложения.
Сама методика реконструкции итоговых данных писцовой книги Иванга Долгорукого и Посника Ракова, 1628-1631 годов . во мноргои примитивна, но допускает погрешность , которая на порядки превосходит погрешность самих источников, ( на уровне 0.01=0.1 %), свидетельствуя не о правомерности восстановленных данных о пашне, которые якобы не вызывают сомнения, а ов се той же недоработанности, искуственности, умозрительности, гиппотетичности методики Черняковой ( поргрешность при сопоставлении реконструированных даннных с документально закрепленными данными приправочных книг достиргает в ряде случаев 10-20%. Особенноо это видно на примере Андомпского и Водлозерского поггостов).
Три последующих тома российско-финнского проекта не увидели в связи с рядом причин, среди которых главную роль сыграла финансовая недосттаточность проектак, ( возможно, в некторой степени , условная ) , органеизационная и другие причины.
В данном случвае возможной причиной прекоащени я проекта мог стать откакз ряда участников проекта от исполнения своих обязательств по участию в нем.
Вероятно, что в некоторой степепни инициатива исходила от финнской стороны. В связи с определнным сомнением в целесообразности опубликования российских материалов ( в трехтомном издании финнские материалы были изданы пракитически в полном объеме от запланорованного .
Три последующих тома должны были опубликовать писцовые и переписные материалы семнадцатого века, связанные с территорией Заонежской половины Обонежской пятины.
Но этого такк и не произошо, а перспектива опубликования была отдалена на многие годы ( если не демятилетия ) вперед.
Сам поп Герасим Семенов , если верить докуменентку, к числу торговых людей, поскольку его амбар указан в числе амбаров торговых людей “Вяжитцкого монастыря” идеревни Повенец , то тесть он принадлежал к числу небедных людей своего времении , если учитывать еще и то обстоятельство, что Повенецкий рядок к тому времени стал одним из крупных торговых центров северного пути с территорий Беломоских усолий на юг.
“ Да в то е же деревне на Повенцеже на царя и великог7о князя земле на монастырской Вежитцкоого монастыря анбар Григория , толвуян6ина , Проезжево, Вежзитцкого монастыря анбар Якова Песьбянца, Никольского крестьянина вежитцкого, анбар Клименетцкого монастыря и игумена с братьею, анбар царева и великого князя крестьянина Нечайка да Сему4шка Федоровых Плаксиных, анбар Федора Якимова Лустина из Толвуя, анбар ис Толшвуя попа Герасиа Семенова, анбар на двое Григорья да Перхи Матфеевых Лустин6ых, анбар Власка Плаксина ис Толвуя, анбар Кирилка Леонтьева ис Шуньги, царева и великого князя крестьянина … “ ( Там же, с. 180).э
Герасим Семенов был на тот момент единственным представителем духовенства на территории нескольких близлежащих погостов, занимавихся торговлей, н6а что имеется прямое указание принадлежности амбара к “анбарам торговых людей” ( в Спаском на реке на Шале погосте ву то время у местного попа Тита Макковеева находились во владении два амбара под клнтью да подгорницею , но торг велся в них мелки, и невозможно сопостаквлять с объмами оборота Повенецкого рядка — “ а торгуют в них рыбою да маелким товаром” ( Тм же … , с. 215).
И тоге Герасим Семенов является не только священником, имеющим неплохие контак4ты с Вяжицким монастырем, на земле которгого располагалась его собственность, но и не последним торговым человеком в ожной из важнейши х торговых факторий того времени — на Повеце.
В писцовой книге Герасим Семенов поименован как “ ис Толвуя попо” , однако ни он, ни его предположительный сын никогда не значились в Толвеу священниками , а лишь именовались таковыуми.
По данным исследовательница И. А. Черняковой, некий попо Ермолай Герасчиммов и его внук Исак были в 1614 году наряду с несколькими другими семьями заонежских крестьян пожалованы освобождением от всех платежей в государеву казну, исключением из мирских списков очережности по поддеожанию ямпской гоньбы, весьма обременительной для наседения, а характеризуя привелегии, полученные ими, она говорит о них к5ак о еще больших . чем те, что чем были пожалованы жившим на другой стороне Онежского озера крестьяне Глездуновы и Тарутины, в Толвуйском погосте и другие обельники.
Кроме этих привелегий, никто из государевых гонцов или новгородских приказных чиновников не имел права въезжать во владения лючаревых. В общей сложности они плуили сто четей земли, с пятью деревнями и 19 дворами.
В дальнейщем они всеми правдами и неправдами стремились расширитьсвоивладения .
Дети Исака Петр и Федор обратилисб в связи с этим в 1688 году с челобитной о подтверждении их вотчинных прав на волости в Выгозерском, погосте, в чем им было отказанопре6писано владеть только обельными вотчинами ( Карелия на переломе эпох…., с. 198-200).
Ключаревы находились по сравнению с другими обельниками в таком исключительном положении, что правнук обеленного попа Ермолая Герасимова Ганка служил подьячим в Казханского дворца, то есть был государтсвенным чиновником достаточно выского уровня.
Кем же был Герасим Семенов? Каково было его проис хождение ? Почему в отличие от других обельников они паолучили просто иск45лючительные права на владения в Челможском погосте Почему поп Герасим был пропущен7 в 1582 году и не указан как священник на Иолвуйском погсте , хотя, несмненно хотяы, НЕСОМНЕННО, ЯВЛЯЛСЯ ТАКОВЫМ .
Эти вопросы не найдут однозначного разрешения в рамках данной части статьи.
Однако дать аргументированный ответ на эти вопросы мы попоробуем .
В 1563 году в числе владельцев амбаров на деревни Повенец вотчины Вяжицкого монастыря указывался “ анбар Сенки Мартемьянова Попова ис Толвеу . середнего человека, в длину две сажени с локтем и поперег то ж “ ( Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 годов …с. 146).
В то же время на Толвуйском погосте служил священником поп Мартеиьян , дьяк Сергиец и пономарь Максимка ( Там же, с. 1370.
Совершенно очевидно, что Сенка Мартемьянов Попов является отцом того тсамого Гераима Семенова попа , значащегося владельцем этого же амбара менее чем через двадцать лет.
В то же время его отец поп Мартемьян служит на Толвуйском погосте .
Примечательно, что сам Сенка Мертемьянов в зависимости от большинства владельцев повенецких амбаров не значился крестьянином, а был по статусу середним человеком, то есть в тпромежуточном звене между лучшими и крестьянами . Отец его был священником и его сын станет священником .
Сам поп Мартемьян к тому времени, видимо , дослуживал свой срок, и готовился передать паству своему внуку.
Но на этом вопрос о происхождении как рода Ключаревых, так и Герасима Семеннова не разрещается до конца.
В джанном исхъодном пункте следует отметить, что на нашем материале возможно сформулировать две гиппотезы о проирсхождении рода Ключареквых, вторая из каоторых не име6ет прямого документального обосновуания, хотя может полагаться на некторые косвенные указания.
В 1496 году стояли “ на “Толвуе же под погостом в губе на монастырском поземе дворы торговых людей , которые приезжают из городана лодьях, с другтие городы и торгом промышляют , а пашни не пашут, а монастырю за позем дают оброк, во дворе: Никифор Попов сын Фавустов с Петровсвкие улицы с Неревского конца да Агафон Романов с Яковди улицы да их подворник Савка, да за позем монастырю платят семь денег” ( Выпись на вотчину Никольского Вяжицкого монастыря из писцовой книги Обоолнежской пятины письма Юрия Константиновича сабурова// Писцовые книги Новгородской земли. Том “. Писцовые книги Обонежской пятины XVI века. Сост. К. В. Баранов. Спб, 1997, с. 195).
В 1496 году владельцев одного ипз амбаров был новгородский купец Никифор Поопов Фавустов, . Он, вероятно, и был отцом толвуйского попа Мартемьянак, или, не далее чем дедом .
Косвенным пдтвержденипем такого предположения может служить то, что в 1582 году на Толвуйском погосте священником был “ деревня на Кузаранде в губе Погост, и в токе же деревне поставлена цкрковь Рождества Пречистыя Богородицы, древяна с трапезною. А на погосте поп Никифорн Тимофеев. Пономарь макарка.” ( История Карелии в документах XVI — XVII веков в документах. Т.3 Петрозаводск — Йоэнсуу, 1993, с.163-164).
Именно поп Никифор Тимофеев в 1582 году был попом Толвуйского погоста , заменив на этом месте Мартемьяна и , вероятно, Герасима.
Никифор Тимофеев был , вероятно, вн6икум Мартемьяна.
Именно явление семейсвенности некоторых имен заставуляыет нас с высокой долей вероятности предпологать родство Никифора Попова Фаву4стова, Мартемьяна . Сенки Маретемьянова и Герасима Семенова, и , вероятно, Никифора Тимофеева, попов и поповских детей Толвуйского егорьевского погоста.
В итоге этой ск4ромной ретроспективы перед нами вырисовывается карта жизни нескольких поколений этой семьи потомственных священников-купцов , причем священникамики и купцы смкеняли друг друга через поколение.
Начало динасчтии положил Никифор Попов Фавустов..
Сам Никифор родился и жил на Петровской улицы иНеревского конца.
Сама фамилия или, врнее , отчество очень редко.
Ономожет происходить ил от немецкого слова “фауст “ -кулак ( прозвище, весьма типичное в н немецком жаргоне того времени, в купеческом арго Ганзы) , либо от церковно- римского имени Фавст ( имя римского великомученика Фавсиа — само имя связано с латинскими словами “фавере, фатуор” — быть одержимым, фандо — пророчествовать).
Не иск5лючено, что предки Фаустиовых были просто обрусевшими ганхейскими торг8овуцами, осевшими сначала в Новгороде и пустившими корни, а затем пербравщимися в Толвуйский погост по мере проникновения устойчивых торговых связей новгородской торговой копорации в пятины .
Но такая версия наименее вероятна.
В 1536 году в Новгороде значился жителем Михаил Фавустов ( Фапустов ) , вероятно дальний или близкий родственник родоначальника династии торговцев и священников.
В Плотницком конце значится в 1536 году “ Михайловская Фавустова пожня за Веряжицею за Малого на Оглоблинской дороге на Березне реке подле Мясницкой пожн7и, пятнтцать куч. Отдана в оброк Мтке Васильеву сын Тораканову Рыбникоу с Куровы улицы, оброку шесть денег” ( Отписная книга пригородных пожен земце, монастырских, церковных и черных людей Великого Новгорода отписи дьяка Фуника Курцова, дворцового дьяка Димитрия Великаого, конюхя Бунда Бикасова лавочного приказчика Ивана Иванова 1535=1536 годов” // Писцовые книги Новгородской пятины . Том 2. Новгородские писцовые книги 1490х годов и отписные и оброчные книги пригородных пожен 1530 х годов / Сост. К. В. Баранов. Москва, 1999, с.350).
Пожни , как правило, изымались у тех частных лиц, которые не получили санкции на право распоряжение угодьями после присоединения Новгорода ( Там же, с. 22).
Другая версия происхождения семьи Ключаревых ценральной персоны данного нашего исследования в данной части — попа Герасима Семенова — не совсем противоречит первой и в чем- то ее доплняет .
В данном месте мы попытаемся одновременно отметить на вопрос, почему же в отличие от других обельных крестьян Ключаревы получили просто исключительные права на владения в Челможском погосте, а потомки “местного приходского священника” занимали высокие посты в приказах и дворцах Российского государтсва.
Смысл твета очевиден из поставленного вопроса,
Родосмловие Ключаревых замыкается Мартем ьяне, который передал паству, своему внуку Герасиму, сын которгого стал знатным вотчинником Челмужского погоста.
Но что так потянуло якобы “талвянина” Ермолая именно в Челмужи.
Прямого документального ук4азания на данную версию не последует, и ее с той же легкостью можно назвать бе6здоказательной.
Совершенно очевидная какая-то поначалу неуловимая связь попа Ермолая с Челмужским погостм , если именно там получили они вотчинные права на свои земли.
До Ключаревых равным, аналогичным правом на владления в Челмужском погосте имела боярская новгородская семья Григория Семнновича.
Еще около 1375 года Григорий Семенович, новгородский боярин, юридически закрепл по “ мировой грамоте старосты Вымоченского погоста шувнжан, толвуян и кузарандцев с Челмужским боярином Григорием Семеновичем и его детьми о размежевании земель “ свое право на владельческие земли Челмужского погоста и части территории Пукдожского, Шальского и Водлозерского погостов, а соседи обязалист “ и не вступатися нам в оную Григория землю да в ту место, в Аржему речку, ив Челмужу, и в и в Пялму , и в Пудозскую гору, и в тубу речку, и в лешую пашню, ни в рыбную ловлю, ни на Онежском острову, нив Зрицу, ни в сети возле Онега озера, ни в Заецком осстрове. А та вся земля и вода, а владети тою межою челмужскому боярину Григорию СеСеменовичу и его дети во веки “ ( В. Л. Янин. Новгородские акты XII- XV веков . Москва, 1991, с. 236-237).
Сыновья Григория Семегнова — Обакун и Савелий — расширили отчину и в 1422-1423 годах по жалованной грамоте новгородского о сиротах Терпилова погоста закрепили за своими детьми и племянниками владения на “ землю. И водою. И лесы, и полевыми месты , солоны в Унской губе , и всякие ловищи и тем владети детям их” , то есть в наследство и частную собственность были получены усолья, в разработках которых позднее и участвовали их дети и внуки , привлекая с этой целью на север более бедных соплеменников. ( Там же, с.237).
В итоге. Потомтство Григория Семенова — сыновья Обакун, савелий , Филипп и Федор, внуки Леонтий Обакунов, Андрей Савельев. Филипповы дети Есип , Антон и Филикс , и Федоров сын Васирлий — становились владельцами поморских усолий .
В 1415-1417 годы Васчилий Федорович заключает с новгородским посадником рядную. По которой заволоцки е участки бывшей волостки Андрея Савельева выкупались у игумена и старцев Хутыня монастыря посадником Иавном Даниловичем, у которгго в свю очередь Василий Федорович с с ыновьямри и племянниками выкупали заволоцки е участки Андрея Савельевича в Сомбале, Имже и Лодме за сто рублей ( Там же, с. 239, 242)..
В итоге наследником волостки Андрея стал Василий Федорович, а на Уноской губе все родственники, наследниками же волостки в Челмужском погосте сталдаи потомки двух старших братьев — Обакуна и Савелия . причем из них наследником Обакуна был сын Леонтий, внук Ермолай и правнук Афонасий с праправнуками Семеном и Василием, из которых Семен Афонасьев с детьми с Юркой и Алферкой владели в Челмужском погсте к моменту конфискаций ( 24 деревни, 34 двора, 31 человек, 16,5 обеж ) ( Ьам же с. 237, 243).
Около 1410-14520 годов жена Филиппа Григорьева некая Марфа поставила церковь на могиле своих сыновей Антина и Филикса, передав в собственность той церкви , которая в будущкм станет ядром Николо-Карельского монастыря, назначив ктитором Федора Григорьева, Леонтия Обакунова и зятя — Офромея Васильева ( Там же, с.241).
Сын Филиппа от первого брака Есиф Филиппов в 1401 году занимал пост двинчского посадника в администрации Новгородской Репсублики , а в 1 1411 году4 участвовал в папоходе на Выборг как один из новгородских воевод. ( Там же, с.241).
Беломорская ветвь семьи продолжалась братьями Василия Федорова Александром , у которгго было четверо тдетей — Мартемьян, Андреан, Иван, Яков.
У Мартемьянав было пять сыновей — Яков, Федор, Андрей, Семен, Варфоломей.
К моменту к конфискации в 1491 году из потомков были живы Семен и Варфоломей , дети Федора Мартемьяновича — Микифор, Матфей, Григорий, Иван,Ж Афонасий и сын Ивана Алксандрова Аммос ( Там же, с.243).
Особо примечательно, что член челмужской ветви рода Ермолай Ленеев ( или Леонтьев, ионгда имя его отца транскрибируют как дементей) был одним из скотников и помужников Толвуйской земли при передаче при передаче Палеостровскому монастырю владельческих прав на “Палий остров с малыми островами” ( Там же, с.244-245).
Дальнейшая судьба потомков Григория Семенова известна мало.
ТНго спукстя почтии сто тридцать лет после боярского вывода и конфискацции в Челмужах объявился уже известный поп Ермолай Герасимов , который получил за свою службу Марфе Иоанновне ( урожденная боярыня Ксения Ивановна Шестова, дочь Ивана Васильевича Шестова ) владельчески еправа на волосткку в Челужском погосте .
Инокиня Марфа, мать шестерых детей, пятым из которых был родоначальник дитнастии романовых, щедро одарила Ермолая Герасимова, сделав в полном смысле вотчинником значительном части Челмужского погоста.
Но одна нелогичная связь не может не вызвать здесчь недоумения.
На каком основании толвуйский священник, именуемый правнуком “архангельского ключаря” мог претедовать на челмужские земли.
Именно в этом моменте и заключае5тся вторая версия присхождения рода челмужских воотчинников Ключаревых.
Вероятно, после конфискаций и боярского вывода часть потомков Григория Семенова скрылась в монастырях и монастырских вочинаъх.
Памятуя то дорбро, котоое сделали церкви их предки, монастыри дали им кров, и пищу, и прокормление , иимущество.
Ваозможно, часть потомков приняла сакн и разошлась служить священниками в близ лежащи е погсаты , в то же время неи зыбывая и о прокрме.
Наиболее вероятно, что поп Мартемьян мог быть сыном или внуком одного из детей боярина Мартемьяна александровича.
Но не случайно, возможно, совпадение имен и отчестве сына боярина и сына священника Толвуйского погостак, живших с интервалос сто лет друг от друга.
Во время смуты сын Герасима Ермолай мог получить убежище и окормление ив одной из помрских пустынь. Получив монастырскую должность ключаря — духовного лица, заведующего ризницей и церковной утварью, почему и был назван потомком архангельского ключаря.
К окончанию смуты он возвращается в Толвую в отчие пенаты, где на тот момент в заточении и находилась царица Марфйа .
Оказав ей значительную помощь, в знак благодарности она готова удовлетворить его претензии. И в это время он и высмтьавляет свои аотомственные владлчельчески еправа на Челму4жский погост, хотя и не являетяс прямым потомком Семена Афйфанасьевича Ермолина.
Подобная версия имеет лишь косвенные указания, почему и нельзя говориь о ее достаточной аргументированности.
Тем не менее, открытым остается вопрос о том, почему в писцовой книге 1582 года был пропущен поп Герасим.
Этот вопрос был связан нами с проблематикой аутентичности писцовой книги 1582 года и тезисом о возможной компилятивности рукописи, которая былда перизнана подлинникома.
Есчть два даополнительных основания соневаться в аутентичности изданной рукописи.
Первая из них связана со всесторонним анализом данныз социальноэкономического порядка , содержащимися в данном документе — по данным оклада погостов Олонецкого и Водлозерскогоп рисудов Заонежской половины Обонежской пятины.
Общеизсвестно, что разверстка тягла в т1582/1583 годы Андреем Васильевичем Плещеевым и дподьячим Семейкой Кузьминым были использован6ы в качестве ориентировок при раскладке тягла данные по окладу писцовой книги 1563 года. То есть писцовая книга 1563 года использовалась практически как приправочеая и как источник по данным имущественного положения населения с другой стороны.
В ряде случае5в окладные данные 1563 года совпадали с данными по окладу 1582 ( в большинстве своем), однако в ряде случаев — нет, что может приводить к двум взаимоисключающим выводам.
Возможно, что изданная рукопись содержит по ряду погостогв слои более раннего писцового описания, например 1577 года.
С дугой стороны, возможно, что писцйы использовади дял проверки сведений об окладе не только данные из писцового описания 1563 года, но и того же 1577 года, хотя эта версия сразу отпадает в связи с отстутвием в рукописи даже малейшего упоминания о писцовых книгах Михаила Волкова и Федора Фатьянова.
Пежзпринятое нами сопостаквление привелок неожиданному выводу о том, что данные оклада писцового описания 1582-1583 годов ориентировались е не только на данные и1563 года, но и на некоторые другиек источники , а количество общего объема облагаемой земли ( в пусте и в живущем) не совпадало в ряде погостов по данным 1563 и 1582 годов.
Присопоставлении количественных дщанных также использовались итоговые материалы “обысков выборного Третьбяка Репмна” , проводившего дозорное описаниеЗаонежскополовины Обонежской пятины 1571 года.
Итоги сопоставления вывели, что окладные данные 1563 и 1582 годов привело к выводу. Что составители писцовой книги 1582 года ссылались именно на данные прдыдущего кадастрового описаниря , в данном случае — 1563 года. Но в ряде погостов они не совпали , а именно — в Толвуйском, Шуйском, Шальском и Андоском погостах.
В Толвуйском погосте было положено в оклад в 1563 году 170, 5 обеж ( Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины 1563 года// Материалы по истории народов СССР. Т.1 Писцовые книги Заонежской половины Обонежской пятины 1496 и 1563 годов. /Сост. А. М. Андрияшев и В. К. Гейман. Ленинград, 1930. С. 137, 138, 139, 144, 145).
При этом в 1582 гожду у в качестве оклада по Толвуйскому погосту называлась величина в 148, 2 обжи , в живущем — 40 обеж. В пусте -108 без полутретника обжи ( Писцовая книга Заонежской половины Обонежской п пятины 1582 года… )…, с. 163).
То есть в данном случае разница между окладными данными составила 20 обеж.
При этом по обыскам выборного Тетьяка Репина в 1571 году в Толвуйском погосте было в жзивущем около 181 обжы, в пусте -2 ( Сметный список Обонежской пятины 1574 года…, с.174).
Таким образом, три исторчника называт совершенно разные цифры , при этом третиьяк Репин в качестве данных оклада как правило использовал те же данные оклада кадастрового описания 1563 года.
И таким же образом цифра в 148, 2 обжи не могла быть взята писц3ами 1582 года ни в писцовой книге Андрея Лихачева и Ляпуна Добрынина, ни по данным дозора Третьяка Репина.
В итоге писцы взяли общую сумму оклада, смсловно, с потолка.
Соотвествие содержания описания Толвуйского погоста времени . которым датирован публикуемый список, подтверждается лишь двойным упоминанием 1582 года в тексте тописания ( Писцовая книга 1582 года…. С.176).
При этом в указанных выше местах с описанием Повенецкой вотчины Вяжицкого монастыря с деревней и амбарами хронорлогических мет не имеется вообще. Что дополнительно служит в качестве косвенного указания на правомерность нашей точки зрения.
В случае с Шуйскаим погостом ситуация во многом аналогична.
В качестве величнины оклада в 1563 году была обозначена цифра в 881/12 обжы ( Писцовая книга 1563 года…. С. 115, 116. 118, 119, 120. 123), однако в 1582 году она составляла по общему подсчету 78 обж.
По данным Третьяка Репина, в качестве величины оклада заявлялась цифра в 99 обеж ( из них в живущем — 68, в пусте -31) ( П Сметный список Обонежской пятины 1574 года..с. 172-173).
Таким образом анализ данных по Шуйскому погосту показывакет , что данные общего земельного оклада в 1582 году вычитывались не из двух предыдувщих описаний, хотя соотвествие данного описания Шуйского погоста времени писцового кадастра 1582 года подтверждается наличием в тексте рукописи упоминания пяти дакт — 1575 года ( 1 ракз), 1576 гнода (2 раза), 1582 года ( 2 раза).
Более интересны данные по восмсточным погостам Заонежской половины Обонежской пятины.
Шальский погост в 1563 году имел общий оклад 60, 5 обж .
По обыцскам Ьтретьяка Репина , ссылка на оклад соответсвовала практически сумме оклада 1563 года . По его данным, в живущем в то время в Шале было 58 9/12 обжы, и 2.235 в пусте ( Сметный список Обонежской пятины 1574 года…с. 176).
В 1582 году писцы ссылались на оклад в 34 обжы ( Писцовая книга 1582 года…с.215) , хотя нессответствие просто очевидно. При этом хронологических упоминаний при описании Шальского погоста просто нет, чтио очень напоминает повествовательную традицию первого кадастрового описания.
Подлобная же ситуация с Андомским погостом.
В Андомском погосте оклад составлял по данным переписной книги 1563 года около 206 обж ( Писцовая книга 1563 года…. С. 193, 195, 197, 199, 203).
При этом в качестве окладной цифры Третьяк Репин явно завышает исходные данные , записывая 268 1/6 обжы, хотя в живущем из них было 1661/3 обжы, то есть за восемь лет тколичество обрабатываемой земли в Андомском погосте увеличилось лишь на 14 обеж, количество в пуст ене должно было измениться , но завышение оклада на 60 обж — очевидный итог дозора Третьяка Репина ( Сметный списорк Обонежской пятины…с. 177).
В 1582 году Андрей Плещеев и Семейка Кузьмин в качестве общепго оклада указхывают количество земли в 134 1/6 обжы, причем в живущем было 106 1/12 обжы.
При хэтом никаких хронологических привязок в тексте описания Андомского погоста нет ( ни одного упоминания даты).
Данные рассуждения имеют два вывода,.
Вероятно, что аутентичность и зданной рукописи все же н67е является абсолбтно решенным вопросом , как глупо говорить об абсолютносати любого ответа.
ЬТем не менее, при внутреннем анализе текста данного источника возник5ают очевидные вопроссы.
Почему при сопоставлении писцового описания писцы пользовались лишь материалами кадастра 1563 года ( тезис, можно сказать бесспорный ) и при этом ссылаются на данные, которые отстутвуют в этом описании.
При составлении писцового описания 1563 года, правда писцы пользовались данными не только предыдущего оописания Григория Волосатого и подьячего Нестерова. Но и первым валовым описанием Юрия Константиновича Саабурова, но мотив использования данных двух описаний в том положении был понятен, ибо описание 1496 года могло сохраниться не пог всем погосатам к 1563 году. В силу чего писц2ы привлекали разного рода приправочные источники по имущетсвенному. Социальному и экономическому положению населения описываемых территорий, в то время как в 1582 году , через 20 лет после 1563 года, использовался именно дляч приправки кадастр 1563 годап, дошедший до того времени в лучшей сохранности.
Одновременно и в равной степени трудно пре6дположить, что пписец и подьячие будут обманывать государство, в каких-то случаях преувеличивая, а в каких-то преуменьшая размеры фиксированного оклада.
Да и личность этих людей навряд ли допустила такое.
Составитель писцового описания 1582-1583 годов был боярин Андрей Васильевич Дюпин Игнатьев Плещеев , записанный боярином по дворовой книге города Кашина и имевший поместье в Угличском уезде в 1554-1556 году. Он принадлежал к младщеей ветви рода Плещеевых, происходившей от Игнатия Ивановича Плещеева , с которого началось возвышение этой ветви рода. Его потомки были испомещены в Коломне, где получили фамилию Игнатьевы. Один из его предков былд испомещен в Новгороде.
( В. Б. Кобрин Материалы генеалоггии княжеско-боярской аристократии XV-XVI веков . Москва, 1995, с. 140, 157, А. А. Зимин. Формирования боярской аристокртаии в России о второй половине XV — первой трети XVI веков. Москва. 1988, с. 212).
Плещеев принадлежал к тем служивым, кто всем был обязан московсклой власти, в том числе ряду помесьтий и имений в Бежецкой пятине. Поэтому трудно сомневаться в том, что один из честнейших людей своего времени мог пойти на хитрую фальстфикацию с целью мелкого обогащения .
В итге. На оосновании проведенного анализа мы пришли к выводу о вероятности того, что рукопись, с которой публиковался данный источник, может содержать в себе слои, принадлежащие более раненему писцовому описанию , которое перучитывало объем оклада.
Наиболее вероятно, что эти слои относятся к писцовому описанию, предпринятому в 7085-7086 годах писацом МИайлой Волклвым да ФЙедором Фатьяновым.
Также,, можно точно сказать, что писцы 1582 года никим образом не ориентировались в своих действаиях на предыдущее дозорное описание Обонежской пятины Третьяка Репина .
Этго, видимоо было связано с тем, что регламентация процессаа описания того времени ориентировала писцов именно на данные предыдущего валового кадастрового описания данной территории.
Тем не миенее, предположение о компонентарности, множественнсоти исходных слоев опубликованн6ой рукописи, которая , скорее всего, является списком , заслуживает ососбого внитмания и дальнейшего изучения , хотя в рамках данной статьи нет потребности в более детальном ответе на затронутые вопросы.
Особым, косвенным указанием на то, что мы можм иметь дело с близким по времени возникновения списком , а не подлинником, может являться то обстоятельство, что менее чем через год после описания Андрея Плещеева и Семейки кузьмина Заонежье описывали Леонтий2 Аксаков с товарищи .
Видимо, возникла потребность в копийном материале, и который мог стать приправочным для Аксакова.
И в свыязи с этим с последнего описания в самые быстрые сроки была изготовлена копия .
Вероятно, сама поспешность могла привести к тому, что сделанный для него список создавался как по ервичным даннысм писцового описания 1582 года , так и . в силу отутствия готовй копии, с того же предыдущего описания.
Еще одним косвенным свидетельством в пользу подобной точки зрения являетяс то, что скрепа подьчего Семейки Кузьмина, в опубликованной рукописи прерываетяс несколько раз на протяжении писцовой книги.
Основным общим в выводом этого очерка являетяс то, что вопрос о подлинности изданной рукописи невозможно решать однозначно в рамках бескомпромисных утверждений, а сам вопрос необходимо обсуждать с точки зрения глубокой источниковедческой, текстологической , палео и графологической критики.
Не вызывает сомнения соотвествие палеграфических атрибутов памятника описываемому времени, однако имеются сомнения в обстоятельтсвуах появления данной рукописи, не совсем — содержательсная сторона.
Приведу в заключение, пожалуй, самую меткую фразу исследователя Н. А. Рожкова , который следующим образом оценивал писцовые книги как историческ5ий ис точник:” В общем, Писцовые книги — достаточно достоверный источник”.
Хочу подчеркнуть, что магистр говорил о писцовых книгах именно как о достаточно достоверном источнике, однако в каждом конкретном случае уровень этой достаточности был разным .
В данном случае — данные оклада, которые которые не предъявляли большого теребования к писцам и подьячим, ибо переписать данные об окладе из предыдущего писцового описания — это не то же самое, что оценить разиеры запашки заново.
Возможно, именно поэтому в 1577 году Обонеежье описыфвали и мерили люди, более близкие к земле и данной территории — новгородец Михаил Волков и поморец подьячмй Федор Фатьянов.
Ъ»