Пушкари – немногочисленная узкопрофессиональная прослойка, достаточно компактная, чтобы ее осветить в рамках одного доклада, и в то же время достаточно разнообразная.
Первый пушкарь на территории Верхотурского уезда, о котором удалось найти сведения, был Ворошилко Власьев, посланный в 1600 году из Тобольска для соляного промысла на речку Покчинку (на территории Пелымского уезда). В том же году Ворошилко начал добычу соли на речке Негле; с декабря к нему на помощь были привлечены верхотурские стрельцы и казаки. С 1602 года Ворошилко Власьев в грамотах назвается не пушкарем, а солеваром. В документах 1604 и 1609 годов промыслы на Негле и солевар Ворошилко — в ведомстве Верхотурья[1].
Потомки Ворошилки Власьева под фамилией Ворошиловы осели в Верхотурье и окрестностях и прослеживаются в XVII – начале XVIII вв. среди служилых и посадских людей.
О собственно верхотурских пушкарях за первые два десятилетия существования Верхотурья сведений пока не найдено, но известно о наличии в городе соответствующего вооружения, хотя и не в состоянии боевой готовности. В 1604 году воевода Неудача Плещеев отписывал в Москву: «на городе и на остроге большего наряду нет, только на городе 8 пищалей затинных, и те, государь, не добры и стрелять из них нельзя»[2]. Таково было состояние артиллерии в Верхотурье накануне Смутного времени, бурные события которого не позволяли центральным властям вникать в проблемы далеких сибирских гарнизонов. Поэтому и два десятилетия спустя картина мало изменилась.
В 1625 году по «высмотру» воеводы князя Дмитрия Пожарского выяснилось, что «на Верхотурье на остроге и на башнех наряду никаково нет, а только в нашей казне на Верхотурье 9 пищалей затинных да 3 пищали малых, да самопалишко, да ствол пищальной малой да 2 пуда пороху, да 16 пуд и 18-ть гривенок свинцу». В ответ по царскому указу было «велено послати с Москвы в Сибирь на Верхотурье по зимнему по первому пути, как, аже даст бог, уставитца зимней первой путьво 134-м (1625/26) году, наряду: пищаль полковую, да две волконейки, да к ним ядер да зелья 30 пуд»[3].
С 1620-х годов известны верхотурские пушкари по имянам. В переписи Тараканова 1621 года описание служилых людей не сохранилось. Но один из пушкарей жил в крестьянском дворе: «На Первуновском же лугу двор. А в нем живут пашенные крестьяня Микитка да Гришка Рублевы. А с ними живет вотчим их пушкарь Степанко Михайлов. А не промышляют и не торгуют ничем. А пашни паханые у двора на лугу и на дуброве восмь чети в поле, а в дву по тому ж, земля середняя. Да сенных покосов сто девяносто копен. А почал тое пашню пахати и сено косити отец их Костя со 108-го (1599/1600) году по даче воеводы князя Ивана [Вя]земского да Гаврила Салманова без челобитные. А оброку с тое пашни и сенных покосов нет. А пришел отец их Костя на Верхотурье с Вятки и государю бил челом в пашенные крестьяня безо льготных лет во 108-м году.»[4] Уже в переписи 1624 года этого двора в списке крестьянских нет. Очевидно, что данная семья в дальнейшем имела статус служилой (пушкарской).
В окладной книге 1623/24 года названо два пушкаря — Васька Яковлев Лаптев и Степанко Михайлов. Оклад у них был «по 4 рубли с четью, хлеба по 6 чети с осминою ржи, по 2 пуда с четью соли человеку.»[5]
Из переписи 1624 года видно, что оба пушкаря жили не в самом городе, а в подгородных деревнях: «Деревня на Туре пушкаря Степанка Михайлова. Пашни паханые добрые земли девять чети, в поле, а в дву по тому ж, перелогу десять чети. Сена косит сто пятьдесят копен.»; «Деревня пушкаря Васьки Лаптева. Пашни паханые добрые земли двенатцать чети в поле, а в дву по тому же, перелогу пятнатцать чети. Сена косит пятьдесят копен.»[6].
В окладной книге 1624/25 года пушкари те же, но оклад у них расписан несколько по другому: «Пушкарем оклад по 4 рубли по 8-ми алтын по 2 деньги, хлеба по 5-ти чети с осьминою ржи, по осьмине круп, по осьмине толокна, по 2 пуда с четью соли человеку.»[7]
Кто были первые верхотурские пушкари? О происхождении Степана Михайлова, к сожалению, выявленные источники не позволяют делать какие-либо выводы. Фамилия «Лаптев» прослеживается на Верхотурье с 1620-х годов. В 1621 году с крестьянином Гришкой Зорей жил его пасынок Федотко Лаптев[8]. Переписью 1624 года назван посадский Ивашко Лаптев, имевший двор в Верхотурье и другой – в деревне Меркушевой. Во дворе самого пушкаря Васьки Лаптева в том же году показаны пашенные крестьяне Степанко да Васька Лаптевы[9], наверняка, его близкие родственники. Все это позволяет предполагать происхождение пушкаря Лаптева из крестьян или посадских людей.
Окладная книга 1625/26 года показывает трех пушкарей. К уже упоминавшимся добавился Тимофей (Тимоша) Ворошилов, наверняка, сын пушкаря и солевара Ворошилка Власова. Пушкарский оклад был увеличен и составил «по 4 рубли, по 8 алтын по 2 деньги, да за соль по 11 алтын, по полуторе деньге за 2 пуда с четью человеку, по 7 чети с осминою ржи, по 2 чети овса человеку»[10]. Усиление штата пушкарей видимо связано с упомянутой выше ожидавшейся присылкой из Москвы большой полковой пушки.
Тимофей Григорьев Ворошилов – первый установленный потомственный пушкарь в Верхотурье. Служить он начал несколько раньше. В окладных книгах 1623/24 и 1624/25 годов он показан казаком[11], в переписной книге 1624 года – стрельцом. В 1624 году у него была своя деревня на Кошае. Его брат Василий (Васка) Григорьев Ворошилов в 1624 году был в посадских людях и имел дворы в Верхотурье и в деревне Дорошки на Кошае[12].
Но прослужил Тимофей Ворошилов в пушкарях недолго. В окладной книге 1631/32 года вместо него записан Гришка Торокан (и больше ни один из Ворошиловых в рассматриваемый период в пушкарях не служил). Другие — Степан Михаилов и Василий Лаптев – продолжали служить в пушкарях[13]. Григорий Гаврилов Торокан до пушкарства как и Тимоша Ворошилов служил в казаках, о чем свидетельствуют окладные книги 1623/24, 1624/25[14] и 1625/26[15] годов.
Полная замена первого состава верхотурских пушкарей произошла к середине 30-х годов. В окладной книге 1635/36 года названы два действующих пушкаря — Гришка Торокан и Томилко Серебряник и два новоприборных: «Да в нынешнем во 144-м году по отписке ис Тобольска … велено на Верхотурье к прежним пушкарем прибрать в прибавку из вольных из гулящих людей дву человек. … Прибраны в пушкари Володька Пряничников да Гришка Костентинов.»[16]
Томило Нефедьев Серебрянник – представитель служилой семьи. В списках стрельцов он проходит вместе с братом Богдашкою с 1623/24 года[17]. В дальнейшем Томило совершил одну из самых заметных карьер в Верхотурском уезде, в ранге стрелецкого десятника он в 1654 году основал Краснопольскую слободу, выслужив этим звание сына боярского и став основателем известной служилой фамилии Томиловых[18]. И другие члены этой семьи служили в пушкарях, но не в Верхотурье, а в слободах. Брат Томилы – Богдан – пушкарствовал в Невьянской слободе в 50-х годах[19], а его внук Федор Васильев – в Арамашевской в 70-х-80-х годах[20].
Григорий Константинов – пасынок пушкаря Степана Михайлова (см. выше), поэтому его службу можно считать потомственной. Владимир Прянишников – представитель семьи, известной среди посадских, ямщиков и служилых людей.
Из четверых пушкарей 1636 года двое (Торокан и Прянишников) были единственными пушкарями в своих семьях. Потомки и родственники двух других (Серебрянникова и Константинова) пушкарствовали до начала XVIII века, что позволяет говорить о появлении на Верхотурье пушкарских династий.
К 40-м годам число верхотурских пушкарей достигло пяти человек. В окладной книге 1640/41 года к четверым вышеупомянутым добавился пушкарь Стенька Михеев[21]. Это штатное количество оставалось практически неизменным до 1724 года. Надо отметить, что рост числа пушкарей не был связан с усилением артиллерийской мощи Верхотурья. В 1645 году верхотурский воевода Максим Стрешнев отписывал в Москву: «А на Верхотурье и Верхотурского уезду в слободах твоего государева ружья нет, всего 4 пищали затинных да 17 мушкетов, и у тех замки перепорчены, и поделать некому, мастеров на Верхотурье нет, и пороху мало ж, и колокола вестового нет.»[22] То есть, ситуация оставалась такой же, что и двадцать лет назад, и сорок.
Видимо, в связи с такой малопонятной службой падало значение должности пушкаря и стало практиковаться переведение пушкарей на службу с пашни, то есть, вместо хлебного оклада им выделялись пахотные земли. В окладной книге 1641/42 года те же пять пушкарей, что и годом раньше. У Томилка Серебряника имеется приписка: «И в прошлом во 147-м (1638/39) году по отписке ис Тобольска воиводы князя Петра Ивановича Пронского велено пушкарю Томилку Серебрянику по челобитью ево владеть пашенною землею и сенными покосы верхотурсково пашенново крестьянина Гришки Трубника, которой по государву указу в прошлом во 141-м (1632/33) году переведен в Тунгусы на житье. А за тем велено зачесть ему Томилку в государево хлебное жалованье четь ржи, четь овса до тех мест, как пошлют ис Тобольска на Верхотурье все земли дозрить и смерить. И Томилко Серебряник тое пашню по нынешней по 150-й год не пахал, а имал в государево хлебное жалованье полной оклад. А ныне ему Томилку к той пашне хлебново жалованья додати 4 чети с осьминою ржи, четь овса.». (Видно, что Томило не стремился пахать землю и три года уклонялся от этого.) У Степанка Михеева просто сказано: «За хлебное жалованье служит с пашни.»[23]. Очевидно, его переход на такую форму жалованья произошел раньше.
В 1645-1646 годах население Верхотурского уезда, как и всей России, приносило присягу («целовало крест») новому царю Алексею Михайловичу. В крестоприводной книге перечислены пять пушкарей. Четверо те же, что и в начале 1640-х годов — Стенька Михеев, Томилко Серебряник, Володька Пряничников, Гришка Костянтинов. Вместо Гриши Торокана написан Ивашко Спицын[24], сменивший Гришу в 1643/44 году[25].
Фамилия Спицын встречалась на Верхотурье у детей боярских — провинциальной служилой элиты. В окладной книге 1640/41 года показан сын боярский Василий Спицын с припискою: «Умер в 147-м (1638/39) году. Вместо него Григорий Дирин»[26]. Но был родственником Василия Спицына пушкарь Иван Спицын, установить пока не удалось.
К 1649 году Томила Серебряникова сменил Григорий (Гришка) Ларионов[27], ставший основателем фамилии Пушкаревых. В 1663/64 году Григорий передал свою должность сыну Ивану[28], который пушкарствовал до своей смерти. Несколько лет его оклад числился в «выбылых», пока в 1705 году в него не был поверстан Алексей Иванов Пушкарев[29], несший службу до 1720 года[30]. В 1724 году в пушкарях назван представитель следующего поколения — Степан Алексеев Пушкарев[31]. Деревня, в которой жила эта семья, носила название Пушкарева[32].
В 1649 году Володю Пряничникова из пушкарей произвели в стрелецкие десятники. На пушкарстве его сменил Алексей (Олешка) Буньков[33]. Но для Бунькова эта должность была, скорее, случайным эпизодом. В 1646 году он был дьячком или пономарем[34]. До 1661 году на пушкарстве его сменил Максим Серебряник. Буньков же к 1670 году уже был «прежний приказные избы подьячий»[35]. Максима Серебряника соблазнительно считать родственником Томилы Серебрянника, но такая связь между ними не прослеживается. Максим в 1646 году упомянут как ямщик[36]. Но именно Максим стал родоначальником верхотурской пушкарской династии. В 1660/61 году его на пушкарстве сменил сын Иван[37], прослеживающийся на должности до 1676 года[38]. К 1679 году Ивана в пушкарях заменил сын Степан (Стенька)[39]. Того в свою очередь к 1682 году – брат Михаил[40], остававшийся в пушкарях до 1709 года[41].
Григорий Константинов пушкарствовал до 1679 года[42]. К 1682 году его сменил сын Алексей[43], исполнявший службу до 1709 года[44]. С 1680 года эта семья известна под фамилией Пушкаревых; принадлежащая им деревня также называлась Пушкаревой[45].
Иван Спицын служил в пушкарях до 1679 года[46]. Видимо, в этом же году его сменил сын Артемий (Ортюшка), бывший в пушкарях в 1682 году[47]. В 1698-1699 году на месте Спицыных пушкарствовал Марк Дьяконов[48] – представитель семьи, служившей в стрельцах с 1646 года[49]. В 1708 году его сменил Петр Посников[50] – представитель многочисленной верхотурской служилой семьи, известной с 1620-х годов[51].
Посниковы же сменили на пушкарстве и другую семью. Стенька Михеев прослеживается на службе до 1649/50 года[52]. Его сын Добрынка Степанов Пушкарев был в пушкарях в 1661/62 году[53]. В 1665/66 году в их место заступил Федор (Федька) Овдеев Посников[54], служивший до 1679 года[55]. После него пушкарствовал Меркуша Посников – с 1682[56] по 1709 год[57].
Бросается в глаза, что с 1679 по 1682 год были заменены четверо пушкарей из пяти. Видимо, это было связано с «дозором» Льва Поскочина, проводившемся в 1680 году.
На рубеже веков в окладных книгах 1698 и 1699 года названо всего три пушкаря[58]. Причем отсутствуют в списках Михаил Серебряников и Алексей Константинов, изветные по документам как пушкари с 1682 по 1709 год. Вероятно, они в это время находились в военной экспедиции и оклад получали там же.
Во второе десятилетие XVIII века произошла новая замена состава пушкарей. Из служивших в 1709 году только Алексей Иванов Пушкарев сохранил должность до 1720 года. В том же году упомянут Петр Яковлев Бердюкин[59] – представитель фамилии, распространенной у ямщиков и крестьян Ницынской и Ирбитской слобод. К 1724 году в пушкарях упоминается четвертый представитель Посниковых – Григорий и второй представитель Дьяконовых – Иван, которой «взят в салдаты и оклад ево в выбылых». А также Федор Леонтьев Салтанов[60] — первый пушкарь из стрелецкой семьи, известной с 1662 года[61].
Самый поверхностный анализ круга лиц и семей, несших пушкарскую службу на Верхотурье, позволяет отметить, что пушкари отражают общую картину верхотурского служилого слоя. Среди них были те, кто пушкарствовал всего несколько лет и покидал службу при первой возможности. Были и те, кто служил десятилетиями (рекорд у Григория Константинова – не менее 43 лет). Были как отдельные представители своих семей, так и целые династии, давшие по четыре пушкаря. Состав пушкарских фамилий постоянно обновлялся. По происхождению пушкари начала-середины XVII века представляли весь спектр населения Среднего Урала того периода – от детей боярских до ямщиков и крестьян. В конце XVII и в начале XVIII века на пушкарскую службу поступали исключительно пушкарские и стрелецкие дети. Несколько пушкарей сделало заметную военную карьеру, кто-то предпочел более спокойную канцелярскую должность, большинство служило в пушкарях до смерти или отставки.
1. Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.2. М., 2000. С.184, 188-191, 201, 215-217, 246-247.
2. Там же. С.217.
3. Там же. С.377.
4. РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.1. Л.39.
5. РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.6. Л.97.
6. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д. 5. Л.211-211 об., Л.214.
7. РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.6. Л.240 об.-241.
8. РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.1. Л.22 об.
9. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д. 5. Л.184 об., 204, 233.
10. РГАДА. Ф.214. Оп.1 Д.10. Л.68 об.
11. РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.6. Л.96, 239 об.
12. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д. 5. Л.183, 185, 204 об.-205, 214 об.
13. ИРЛИ. Колл. В. Н. Перетца. 107. Л.13. (Предоставлено В. А. Переваловым).
14. РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.6. Л.96, 239 об.
15. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.10. Л.72 об.
16. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.67. Л.27-28.
17. РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.6. Л.95 об.
18. См.: Коновалов Ю. В. История основания Краснопольской слободы // Тагильский край в панораме веков. Вып.2. Материалы краеведческой конференции, посвященной 160-летию Нижнетагильского Государственного музея-заповедника горнозаводского дела Среднего Урала. Нижний Тагил, 24-25 апр. 2001 г. Нижний Тагил, 2001. С.163-173.
19. ТГИАМЗ. КП 12692. Л.128 об.
20. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.470 об.-471; Д.748. Л.77.
21. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.43. Л.51 об.
22. Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.2. М., 2000. С.595.
23. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.140. Л.52 об.-53 об.
24. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.7.
25. ТГИАМЗ. КП 12692. Л.57.
26. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.43. Л.41 об.-42.
27. ТГИАМЗ. КП 12700. Л.36 об.
28. ТГИАМЗ. КП 12692. Л.56 об.
29. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1469. Л.157а.
30. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1508. Л.19 об.
31. ГАСО. Ф.606. Оп.1. Д.464. Л.89 об.
32. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.18.
33. ТГИАМЗ. КП 12700. Л.14, 37.
34. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.14.
35. РНБ. Собр. отд. рукопис. Ф.218. Д.547. Л.27 об.
36. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.11.
37. ТГИАМЗ. КП 12692. Л.57 об.
38. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.605. Л.4.
39. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.487. Л.617.
40. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.746. Л.14 об.
41. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1501. Л.118 об.
42. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.487. Л.617 об.
43. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.746. Л.14 об.
44. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1501. Л.118 об.
45. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.24.
46. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.487. Л.617.
47. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.746. Л.14 об.
48. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1111. Л.281 об.; Д.1152. Л.278.
49. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.5.
50. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1469. Л.134 об., 158.
51. РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.6. Л.94, 95.
52. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.225. Л.63 об.
53. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.418. Л.6 об.-7.
54. ТГИАМЗ. КП 12692. Л.56.
55. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.487. Л.616.
56. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.746. Л.14 об.
57. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1501. Л.118 об.
58. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1111. Л.280, 281 об.; Д.1152. Л.277, 278.
59. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1508. Л.19.
60. ГАСО. Ф.606. Оп.1. Д.464. Л.89 об.
61. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.418. Л.5.