Городу Верхотурью предшествовали в качестве первых опорных центров на Среднем Урале Верхне-Тагильский (1584-1589 гг.) и Лозьвинский (1589-1598 гг.) городки. Исследования по истории этих городков ни словом не упоминают о крестьянском населении, которого, по-видимому, еще просто не было[1].
Перепись Верхотурского уезда 1621 г., проведенная Федором Таракановым, содержит подробную информацию практически о всех владельцах крестьянских хозяйств с указанием их происхождения, времени прихода на Верхотурье и обстоятельствах пользования пахотой[2].
Самое раннее время прибытия – 107 (1598/99) г. Эта дата указана у шести дворохозяев. Кроме даты эту группу объединяет еще ряд обстоятельств. У них всех указано: «прислан с Москвы на Верхотурье в пашенные крестьяне». Таких формулировок больше не встречается. Больше никто из верхотурских крестьян, учтенных переписью 1621 г., не прибыл из Москвы и ни про кого не сказано «прислан». Все остальные – «пришли». Необычна и география происхождения новоселов 107 года. Хотя все они названы прибывшими «из Москвы», их прозвания позволяют уточнить прежний адрес: трое названы «литвинами», двое – «смолянинами» и один – «путимцем», то есть жителем Путивля[3]. Других уроженцев этих местностей нет. Выходцев из Смоленска и Путивля среди верхотурских крестьян и в дальнейшем не встречалось. «Литвинов» было достаточно среди служилых людей[4], но крайне мало среди крестьян.
Все сказанное позволяет видеть в переселенцах 107 года группу ссыльных из самых западных районов Русского государства. Причины и обстоятельства ссылки пока неизвестны. Это не единственный случай использования ссыльных в качестве первых пашенных крестьян — в 1600 г. при создании Туринска на пахоту были определены «лаишевских и тетюйских полонеников и новокрещеных 55 семей», которые к этому времени находились в Верхотурье[5].
Прибывшими в следующем 108 (1599/1600) г. показаны 13 крестьянских семей. Семь из них пришли с Вятки, четверо – из Перми, по одному – из Соли Камской и с Пинеги[6].
Обстоятельства появления этой группы позволяет уточнить сохранившаяся верхотурская грамота от 28 января 1601 г. В ней, в частности, говорится: «Били нам челом Верхотурского города пашенные люди Мартемьянко Давыдов и во всех штинатцати человек место. А сказали: в прошлом деи, в 106 году прибиралися они на Верхотурье в жильцы с Вятки и Перми и от Соли Камские… И жили без подмоги два годы. И в те два годы изделье всякое делали, запасом суды грузили и тот запас до усть Тагили провожали… И в прошлом деи в 108 году дали им наше жалованья подмоги по 12 рублев человеку… по чети муки человеку… И вспахали на нас 16 десятин… И к нынешнему деи ко 109-му году высеели на нас по две чети ржи… на Верхотурье… 109 марта в 10 день привез пашенной крестьянин Мартемьян Давыдов»[7].
Кроме дат в переписи и в грамоте совпадают практически и другие показатели. В грамоте – 16 человек, в переписи – 13. С учетом того, что прошло 20 лет, выбытие трех человек вполне естественно. География происхождения тоже почти совпадает – Вятка, Пермь и Соль Камская. Только одна семья новоселов 108 года в переписи Тараканова показана выходцами с Пинеги. Причем у этих пинежан в переписи 1624 г. отмечено прозвание «Пурегов»[8], которое носит одна из вятских семей – новоселов 108 года. Видимо, здесь имеет место временное проживание пинежан на Вятке. Среди новоселов 108 г. названы Ивашко и Семейка Мартемьяновы, вероятные дети Мартемьяна Давыдова – единственного названного по имени в грамоте 1601 г. Все вышеперечисленное позволяет видеть в новоселах 108 года переписи Тараканова челобитчиков (или их наследников) грамоты 1601 г. Следовательно, эта группа прибыла на Верхотурье раньше партии ссыльных, но крестьянствовать смогла начать только через два года.
Почему же люди, судя по всему, целенаправленно прибранные в крестьяне из дальних городов, так долго не получили пашни и подъемных денег и вынуждены были выкручиваться своми силами? Причиной, весьма вероятно, и было появление ссыльных в 107 году. Средства, предназначавшиеся для навербованных, местные власти были вынуждены истратить на обустройство присланных из Москвы.
Можно сделать вывод, что в переписи 1621 г. дата при словах «пришел на Верхотурье и бил челом в пашенные крестьяне» показывает именно время прибора в пашню. Приход же мог состояться гораздо раньше. В пользу этого вывода говорят и указания у некоторых крестьян не на прежнее место жительства, а на бывшую социальную категорию – из гулящих, из ямщиков. Последнее обстоятельство позволяет предположить дату прихода еще одной верхотурской семьи. В 1621 г. про Федора Дедюху сказано, что «бил челом Федька в пашенные крестьяня из ямщиков в 120 (1611/12) году»[9]. Очевидно, что поселился он на Верхотурье раньше этой даты. В переписи 1624 г. тот же Федька Дедюха назван «смолянином»[10]. Поскольку все остальные выходцы из западных окраин Руси – ссыльные 107 года, вероятно, что и Федька Дедюха был прислан в составе этой же партии. А перепись Тараканова учла только последнее его перемещение по податной структуре.
Первопоселенцы оставили заметный след в истории Среднего Урала. Представители этих семей в XVII в. были в крестьянах, ямщиках, казаках, посадских людях Верхотурского и Тобольского уездов. Память о первых верхотурских земледельцах сохраняют названия основанных ими деревень и фамилии их многочисленных потомков, живущих и сейчас. От ссыльных 107 года ведут свое начало Путимцевы, Литовские (Литовских), Смоляниновы, Захаровы и, возможно, Дедюхины. От «добровольцев» 108 года: с Вятки – Белоусовы, Пуреговы, Куткины, Рублевы, Балакины, Корчемкины, Пятницыны, Рычковы; пермяки – Щаповы; усольцы – Бутаковы; с Пинеги – Пенеженины, Фомины, Меньшиковы, Третьяковы, Худяковы, Пуреговы.
—————————
1. Шашков А. Т. К истории возникновения первых русских городов и острогов на восточных склонах Урала // Уральский сборник: История, культура, религия. Екатеринбург, 1997. С.174-179.
2. РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.1.
3. Там же. Л.8, 16, 17 об., 30, 32, 34 об.
4. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.10. Л.67.
5. Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.1. М., 1999. С.374, 377.
6. РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.1. Л.12, 24, 25 об., 28 об., 32 об., 33 об., 34, 35 об., 37, 39, 42, 48 об., 64 об.
7. Верхотурские грамоты конца XVI – начала XVII в. Вып.1. М., 1982. С.81-83.
8. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.5. Л.222 об.
9. РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.1. Л.30.
10. РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.5. Л.230.