Новгородские бояре Овиновы (продолжение20)

76* Личные иконы Варфоломея и Ивана Варфоломеевича ?


В книге В.Л.Янина “ ……. ” (М., 1977г.), в статье “Патрональные сюжеты и атрибуция древнерусских художественных произведений”: “…в труды по русскому искусствоведению прочно вошла икона из Русского музея со святыми Иоанном, Георгием и Власием.


<Илл.34>


А.И.Анисимов датировал икону первой половиной XIII в, а В.Н.Лазарев считает, что наиболее вероятной датой следует признать последнюю треть XIIIв. На иконе по сторонам стоящего во весь рост св.Иоанна расположены маленькие (в треть роста Иоанна) фигуры святых Георгия и Власия. Патрональный характер этих последних фигур очевиден: самый набор святых не подчинен каким-либо другим логическим связям, говорящим о едином смысловом замысле композиции. Подходя к ней как к патрональному сюжету, можно предполагать, что главное изображение иконы олицетворяет патронат владельца, а дополнительные маленькие фигуры передают имя его отца и деда (точнее имя и отчество отца), отец в таком случае мог быть заказчиком семейного образа.


Оставаясь в кругу материалов, которые предоставлены самой иконой, невозможно пойти дальше такого предположения /…/, Однако правильность высказанной мысли была подтверждена в 1969 году в процессе новгородских раскопок чрезвычайно любопытной находкой.


Во время работ на участке, примыкающем с юга к Тихвинской улице (район древней Розважи), в слое первой половины 14в. была обнаружена небольшая двухсторонняя костяная иконка размером 27х33 мм., с фигурой св.Георгия на одной строне и св.Власия — на другой. Обращает на себя внимание не только совпадение имен на костяной иконке и иконе из Русского музея, но и полное соответствие деталей в изображении святых, хотя на костяной иконке они представлены в поясном варианте. /…/


<Илл.35>


Это бросающееся в глаза сходство не оставляет сомнений в том, что оба памятника — и знаменитая икона, и вновь найденный костяной образок — связаны единством первоначальной принадлежности. Иными словами, костяная иконка является предметом, некогда изготовленным для того самого человека, имя которого отражено на иконе из Русского музея.


Кто же был этот человек? Участок раскопок на Тихвинской улице почти непосредственно примыкает к Неревскому раскопу, касаясь усадьбы церкви Спаса на Разваже и находясь вблизи от других усадеб (“И”, “Д” и “Е”), на протяжении XIII—XVв.в. принадлежавших боярскому роду Мишиничей-Онцифоровичей. Каменное здание церкви Спаса было построено в 1421 г. одним из представителей того же рода — Лукьяном Онцифоровичем. Исследование различного рода сведений о боярах Онцифоровичах позволило нам еще в 1965 г. высказать предположение о том, что указанной боярской семье принадлежал значительный район Неревского конца Новгорода, включая церкви Сорока мучеников, Спаса на Розваже и Козьмы и Демьяна на Козьмодемьянской улице. /…/ Только имя Ивана (Валфромеевича) сделалось известно недавно, после обнаружения при раскопках на Неревском конце в 1961г. принадлежавшей ему деревянной ложки с надписью “Еванова Олъфоромеевича”.


Прямого совпадения между именами святых на иконе Русского музея и именами Мишиничей конца XIII — первой половины XIVв. нет, однако обращает на себя внимание соответствие имени Георгия на иконе Юрию Мишиничу, а имени Ивана на иконе — внуку Георгия Ивану. Если бы на иконе из Русского музея и на иконке в Тихвинского раскопа было изображение не Власия, а Варфоломея, вопрос об атрибуции этих предметов не потребовал бы дальнейших сопоставлений. Между тем единственное противоречие в имени (Власий, а не Варфоломей) может не иметь принципиального характера. На такую мысль наталкивает совпадение инициала обоих имен, бывшее почти обязательным условием выбора нового имени при пострижении. Если нам удастся выяснить, что Варфоломей в последние годы своей жизни принял схиму, разница в именах Власий и Варфоломей перестанет казаться противоречивой.


Деятельность Варфоломея Юрьевича обозрима с 1323г., когда он принимал участие в составлении договора Новгорода с Ливонским орденом, до 10 ноября 1331г., когда он в качестве посадника последний раз поминается в донесении новгородского Немецкого двора Рижскому магистрату. Остаток своей жизни (умер он 25 октября 1342 г.) Варфоломей остается в тени. Между тем обстоятельства его погребения необычны: владыка Василий хоронит его с “игумены и с попы”. Сплошной просмотр соответствующих летописных показаний за ХIII—XV в.в. обнаруживает, что игумены принимали участие в погребении только схимников, появляясь на похоронах владык и архимандритов. Во всех остальных случаях они не упоминаются как участники погребальных церемоний. Отметим, что позднее, в конце XIV и XV в. принятие схимы престарелыми или больными посадниками становится нормой.


Опираясь на приведенные сопоставления, мы можем лишь догадываться, что костяная иконка, найденная в слое первой половины XIV в., была изготовлена в 30-х годах XIV в. для Варфоломея Юрьевича, принявшего в схиме имя Власия. Если такой вывод справедлив, то и икону из Русского музея возможно также связывать с заказом Варфоломея-Власия Юрьевича, относя ее замысел к какому-то важному факту в жизни его сына Ивана. Не исключено, что таким фактом была тяжелая болезнь Ивана Варфоломеевича, который, судя по отсутствию его имени в многочисленных берестяных грамотах семьи Мишиничей и в других письменных источниках, не дожил до зрелости. Датой иконы из Русского музея в таком случае следует признать также 30-е годы XIVв. …”



77* О возможных предках Мишиничей.


У В.Л.Янина: “…Церковь Сорока мучеников была заложена в 1200г. Инициатором ее постройки летопись называет Прокшу Малышевича, а под 1213г. она так рассказывает об окончании ее строительства: “Того же лета, волей божиею, сьверши церковь камяну Вячеслав Прокшиниць вънук Малышев, Святых 40; а дай бог ему в спасение молитвами святых 40”. В 1227г. церковь была расписана тем же Вячеславом, Малышевым внуком.


О Вячеславе Прокшиниче летописец знает не толька как о строителе церкви Сорока мучеников. В 1224г. он был членом новгородского посольства к князю Юрию Всеволодовичу. В 1228г. летопись титулует его тысяцким, а под 1243г. сообщает о его смерти 4 мая в монашеском чине под именем Варлаам в Хутынском монастыре.


Летописцу известен и большой круг его родственников. В 1247г. в том же Хутынском монастыре и тоже в монашеском чине под именем Анкидин умер сын Вячеслава Костянтин Вячеславич. В 1219г. во время очередного столкновения в Новгороде был убит брат Вячеслава, Костянтин Прокшинич, которого летопись называет жителем Неревского конца. Под 1228г. упоминается другой брат Вячеслава — Богуслав. Хорошо известен и отец Вячеслава — Прокша Малышев, судьба которого стала образцом для его сына и внука. Летопись под 1207г., сообщает: “В то же лето преставися раб божий Парфурии, а мирьскы Прокша Малышевиць, постригся у святого Спаса на Хутине, при игумене Варламе; а покои, господи, душу его”.


У нас нет возможности сомкнуть Малышевичей и Мишиничей в одну цепь генеалогических связей из-за отсутствия сообщений второй половины XIIIв. Но мы уверенно можем утверждать, что на рубеже XII—XIIIв.в. комплекс усадеб, хозяевами по крайней мере части которого спустя сто лет были Мишиничи, принадлежал Малышевичам. Еще в 1954г. во время раскопок усадеб “А” и “Г”, расположенных к северу от Холопьей улицы, были найдены две грамоты — № 114 и 115. Первая обнаружена в слоях 16-го яруса (1197—1224г.г.), вторая — в слоях 17-го яруса (1177—1197г.г.). Автором первой грамоты был Богош, т. е. Богуслав, автором второй — Прокош, т. е. Прокша.


Если идентификация Прокши и Богоша соответственно с Прокшей Малышевичем и Богуславом Прокшиничем верна, то, даже не решая вопроса о связи Малышевичей и Мишиничей, мы имеем основание утверждать, что Малышевичи на рубеже XII—XIII вв. распространяли свое влияние на значительный район Новгорода, от церкви Сорока мучеников до усадеб на Холопьей улице, тогда как в XIV—XV вв. по крайней мере значительный участок этой территории принадлежал Мишиничам. Иными словами, картина городского землевладения новгородских бояр, установленная для XIV—XVв.в., обретает характер традиционности. /…/



77А* — о печати наместника Феликса +



78* Древнейшая Знаменская церковь сгорела в 1388 году; настоящая — 1682-88г.г. постройки;



79* Грамота № 366 из Неревского раскопа, уч-к “И-1” (сер.14в.) —


“Съ урядеся Яковъ съ Гюрьгьмо и съ Харетономъ…”, послух со стороны Юрия — Давыд Лукин



80* Машковы.


Вопрос о том, кого из “Матвеичей” можно называть Машковыми, и от чьего прозвища пошла фамилия — спорный. В НПК, кроме этой записи, есть еще несколько владений Машковых в Водской пятине. В ПСРЛ в в 3 и 4 томе, также упомянута фамилия “Машковы”; в “Указатели к первым 8 томам…”:


“…Василий Данилович Машков упом.в 6873…” и


“… Иван Васильевич Машков 6874 вместе с отцом (Вас.Даниловичем?) взят москвичами в Вологде, когда возвращался с Двины. /…/ 6875 по заключении мира между Новгородом и Москвой — освобожден в.кн.Димитрием Иоанновичем. /…/ 6907 ставит каменную церковь Св.Алексея “в Торгу у св.Богородицы” /…/ 6925 Новгородские беглецы повоевали волости его детей, Борок в Заволоцкой земле…”.


Исходя из этого, Ю.С.Васильев называет Юрия и Самсона Ивановичей такжзе, как Ивана Васильевича, Машковыми (“К вопросу о двинских боярах 14-15в.в.” в книге “Материалы 15 сессии Симпозиума по проблемам аграрной истории СССР”, Вологда, 1976г., вып.1).


С другой стороны, сохранились печати новг.посла к моск.князю Ивану Калите в 1333г. Данилы Машковича (№684А), и печать тысяцкого Машко (№594, приложена к грамоте 1301г. — см.ГВНП №34). Кстати сказать, на печати — изображение св.Матвея (небесного покровителя хозяина печати?); то есть, возможно, неревский боярин Матвей Варфоломеевич (Коска) и тыс.Машко — одно лицо!.


В Новгородских летописях (СПб, 1879г., с.243) записано, что Василий Данилович Машков вместе с Ильинскими улачанами был заказчиком фресок в церкви Спаса на Ильине, которые в 1378 году выполнил Феофан Грек. Здесь получается явная несообразность: с одной стороны — Емец, Борок — наследственное владение Машковых от Матвеичей. С другой стороны, Иван Васильевич Машков — скорее всего, сын Василия Даниловича (а не Василия Игнатьевича). Возможно, имеет место неточность в реконструкции росписи потомков Матвея Варфоломеича?


Тем не менее, практ.наверняка можно утверждать следующее: 1.Машковы — в конце 14 — сер.15в. владельцы волости Борок, Емец в Двинских и Холмогорских землях. 2.Машковы — предки Александра Самсонова и Борецких. 3.Машковы — потомки Матвея Варфоломеича. 4.Машковы владеют усадьбами как в Неревском конце, так и Торговой стороне — на Ильине улице; землями как в Водской и Обонежской , так и в Деревской пятине.



81* неревский боярин Григорий Михайлович — “Казимеров сестричич”,


В 1471 году пленен на Шелони, вскоре освобожден (взят на поруки владыкой), в 1472 году — степенной посадник, после 1484г. арестован, далее — ?


Кроме упоминаний в летописях и НПК, сохранился и актовый материал, связанный с его именем. Хор.-65, “Опасная грамота Г.В.Новгорода ганзейским купцам”, 1472г., приложил печать степенной посадник Григорий Михайлович и тысяцкий Василий Максимович.



82* Тиун — княжеский слуга, управляющий княж.хозяйством, волостью или городом.



83* Генеалогические реконструкции П.Н.Петрова


Эти реконструкции, далеко не бесспорные, в некоторых местах — и вовсе фантастические. Как ни удивительно, но “Историю родов Российского дворянства” переиздают уже в который раз — и это несмотря на множество имеющихся в ней заметных несообразностей и ошибок. Но огромные тиражи, кот.издана “История родов…”, не позволяют обойти книгу молчанием. Я привожу выдержку из книги П.Н.Петрова больше для “развлечения почтенной публики”, нежели для обсуждения выстроенных там связей. В “Итоговую роспись” ничего, базирующегося на реконструкциях П.Н.Петрова (касательно летописного периода родословных), я не включаю.


“Легендарный” период.


Я приведу (хоть и не бесспорные, на мой взгляд) выводы и комментарии П.Н.Петрова из его книги “История родов русского дворянства” (СПб, 1886г.):


“…вот родословное сказание в редакции конца XVI века … (без поверки родословных показаний хронологиею): “Во дни благоверного великого князя Александра Ярославича Невского приеде из Немец муж честен именем Ратша, а у Ратши сын Якун, а у Якуна сын Алекса, а у Алексы сын Гаврило, а Гавриловы дети Иван Морхиня, да Акинф Великой… а Акинф было подвел рать тверскую на великого князя Василья …(1304 года)… а у Акинфа дети: Иван да Федор, а у Ивана дети: Андрей да Володимер, да Роман Каменской, да Михаил”.


<Схема112а>


Нам представляется этот Андрей Иваныч, внук Акинфа Великого, одним лицом с Андреем Ивановичем Кобылою, родоначальником Романовых, которого происхождение и в родословных XVI века уцелело, вероятнее всего, как лица, известного в Москве и начавшего свой род с другим прозванием. В подобных случаях в родословных ставили отделяющийся род за первоначальным, но при списывании с первоначальной рукописи копировщик часто в XVI веке сам изменял порядок статей по своему усмотрению.


Таким образом и в родословной времен царя Федора Ивановича Кобыла со своим родом оказался разобщенным от рода Ратши. В конце же XVII века …, допуская всевозможные искажения… и вполне вероятное со вводом их делалось неузнаваемым и ни с чем не согласимым… …(решаемся проанализировать) подлинное значение родовых представителей, помещаемых в известиях о древних дворянских фамилиях со ссылкою на летописи, где записана под годами деятельность их. Берем для этого — опять повторим — род Ратши, от которого насчитывается столько отдельных ветвей особых фамилий, продолжающихся на протяжении семи столетии нашей истории. В родословце конца XVI века (напечатанном во “Временнике императорского московского общества истории и древностей России”, ч.


10,1851г., стр. 102), как мы цитировали — ко временам Невского героя отнесен будто бы пришедший “из Немец” “муж честен именем Ратша”, отец Якуна, дед Алексы и прадед Гавриила. Между тем последний, поставленный правнуком родоначальника, был на самом деле известный герой Невской битвы со шведами 15 июля 1240 г., убитый в 1241 году в бою с немецкими рыцарями, сделавшими наезд на псковский пригород Изборск. В невской битве герой Гаврило назван Алексичем, а в рассказе о смерти его геройской — Гориславичем (П.С.Р.Л., I. Новгор. летоп., стр.50). А Горислав-Алекса был, как известно, св. Варлаам, из новгородских бояр, основатель (1191 г.) монастыря на Хутыне, умерший, как полагать можно, позднее 1215г. Алекса — св. Варлаам — был брат посадника Михаила Степанковича, умершего тоже в монашестве с именем Митрофана 1206 г. (6714). Этот Михаил Степанкович имел народное прозвание Якуна, как и отец его Степан — Ратши. Если старцем умер Михаил Степанкович в 1206 г., то ясно, мог ли он родиться в первой половине XII века? Следовательно, отец его был современником детей Юрия Долгорукого … Действительно, мы находим сановника Ратшу, т.е. Ратислава … в летописи под 1146 годом — в ряду других новгородцев, державших сторону Всеволода Ольговича (зятя Мстислава Великого) и его братьев Игоря и Святослава – тиуном в Киеве при Всеволоде Ратшу. Он притеснял, должно быть, своими поборами граждан и при возмущении против Игоря чуть спасся от ярости народа, который “разграбил Ратшин двор”. Этот Ратша и представляется нам тождественным … с прадедом Гавриила Алексича, убитого в 1241 году. Гаврила же – современник и соратник Невского – имел сына Акинфа Великого, убитого в 1304 году, …


… По милости описки в первоначальном изводе родословной потомков Ратши и Федор Акинфович Бякота (в искажении Бяконт), родоначальник Плещеевых, отделен от своего рода с присочинением небывалого переселения из Черниговского княжения… /…/ Между тем у Акинфа Великого показан сын Федор. Нам слово при имени его — “бездетен” только то указывать должно, что компилятор не додумался до вписания за родом Морхини потомства Бякоты; найдя его в рукописи разъединенным от первого. … По милости пропуска имени Ивана Акинфовича его дети приписаны самому Акинфу Великому, несмотря на общеизвестность, что его внучата, а не сыновья: Андрей (Кобыла), Федор (Свибло), Иван (Хромой), Володимир да Роман (Каменский)…” и т.д.


На основании изложенного П.Н.Петровым строится следующая схема:


<схема112б>


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *